Мои дедушка и бабушка жили в одном доме с Бродскими - в доме Мурузи. Правда, в разных подъездах - наши окна выходили на Литейный, а подъезд Бродских был за углом - он выходил на улицу Пестеля.
Кто такой Бродский я уже тогда знал - мой дядя, Владимир Григорьевич Адмони, известный питерский филолог и переводчик, - был защитником на суде над Бродским. Его выступление на суде в защиту Бродского везде цитируется по стенограмме Фриды Вигдоровой.
Сам Бродский в последствии писал, что на суде ему запали в душу только выступления в его защиту Адмони и Эткинда.
Потому все перипетии суда над Бродским горячо обсуждались в доме деда, куда после судебного заседания приходил дядя.
Я часто сталкивался с Иосифом Бродским возле нашего дома. Впрочем, в то время я был мал и просто не догадывался, кто этот рыжий парень, часто попадавший мне на глаза.
Но что- то в его облике было необычное, раз он запал в мою мальчишескую память.
Через много лет, рассматривая фотографии Бродского того времени, я неожиданно узнал в том рыжем парне теперь уже Нобелевского лауреата.
Я запомнил его тогда - он остался в памяти высоким худым парнем, с сигаретой зажатой в уголке рта. Всегда он стремительно шел, как будто убегал...